Часовая прогулка по дому купцов Агафуровых, богатых татар, живших тут, ныне улице Сакко и Ванцетти, в конце XIX века, почти никак истории семьи не касается. В сценарии, который вы слушаете в наушниках, многое обращено к вам самим - точнее, к тебе одному конкретному. Этот "ты" ходишь, повинуясь "командам" женского голоса (Ксения Сосновских), вверх по деревянным лестницам, останавливаешься у мозаичных окон и смотришь на "брежневский" дом напротив, трогаешь шершавую стену, с которой сбита штукатурка (прежде чем стать музеем, дом многое пережил - в том числе коммуналку). Слова, которые вливаются безучастно-приятным голосом прямиком тебе в мозг, умышленно носят механически-интеллектуальный оттенок - но то, что описано через конструкцию, сделано в движении и "хореографии" перемещений в пространстве. Нам дают тезис - он про телесность и способы ее подавления в разные времена. Или - про то, как влияет пространство, его ограниченность или сегментирование на коммунальные "клетки", - на тело человека и его свободу. И дальше отправляют тебя, с твоим собственным телом, в одинокое (хотя ты не один) путешествие по дому, когда-то населенному настоящими людьми, пропитанному их историями, но понемногу терявшему все эти запахи и звуки прошлого.
Получается, что слова словами, а именно в сочетании с ходом движения, организованным так, что паузы, траектории, остановки, встречи с другими (одна сцена - в бывшей коммунальной комнате - требует контакта с соседями), слова становятся живыми, имеющими телесность и фактуру.
В финале все садятся в зале, чтобы разделить в разговоре с режиссером и сценаристом свои впечатления от прогулки, берут чашки с чаем, и меланхолия, пережитая в течение этого часа, сменяется обыкновенным человеческим оживлением. Встреча становится реальной. Ну то есть нет, ты и в одиночестве переживал встречу - с местом, с незримыми привидениями старого дома, с самим собой. Но а тут, переключившись в другой регистр, стремишься все же сохранить чувство одинокого блуждания по месту, которое стало тебе неожиданно родным.